Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Батюшка мой! Да что за радость и выучиться? Мы это
видим своими
глазами в нашем
краю. Кто посмышленее, того свои же братья тотчас выберут еще в какую-нибудь должность.
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого
края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его в поле, на богатырские подвиги. Самгин
видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова, за которыми все-таки слышно было и страх и печаль,
видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках, глядя покорными
глазами в лицо матери.
Встречу непонятно, неестественно ползла, расширяясь, темная яма, наполненная взволнованной водой, он слышал холодный плеск воды и
видел две очень красные руки; растопыривая пальцы, эти руки хватались за лед на
краю, лед обламывался и хрустел. Руки мелькали, точно ощипанные крылья странной птицы, между ними подпрыгивала гладкая и блестящая голова с огромными
глазами на окровавленном лице; подпрыгивала, исчезала, и снова над водою трепетали маленькие, красные руки. Клим слышал хриплый вой...
Она закрыла
глаза, но так, чтоб можно было
видеть, и только он взял ее за руку и провел шаг, она вдруг
увидела, что он сделал шаг вниз, а она стоит на
краю обрыва, вздрогнула и вырвала у него руку.
По сравнению с овощами, которые мы
видели на Фудзине, эти огородные растения были тоже отсталыми в росте. Одним словом, во всем, что попадалось нам на
глаза, видна была резкая разница между западным и восточным склонами Сихотэ-Алиня. Очевидно, в Уссурийском
крае вегетационный период наступает гораздо позже, чем в бассейне Уссури.
[Господь да благословит вас, Гарибальди! (англ.)] женщины хватали руку его и целовали, целовали
край его плаща — я это
видел своими
глазами, — подымали детей своих к нему, плакали…
Он сидел на
краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха на боку изорвана, я
видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и в дыру смотрел красный
глаз, мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного...
Он обернулся на ее зов и коротко, отрывисто вдохнул в себя воздух, точно ахнул: он никогда еще в жизни не встречал нигде, даже на картинах, такого прекрасного выражения нежности, скорби и женственного молчаливого упрека, какое сейчас он
видел в
глазах Женьки, наполненных слезами. Он присел на
край кровати и порывисто обнял ее вокруг обнаженных смуглых рук.
Вот однажды сижу я на стене, гляжу вдаль и слушаю колокольный звон… вдруг что-то пробежало по мне — ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости… Я опустил
глаза. Внизу, по дороге, в легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла Зинаида. Она
увидела меня, остановилась и, откинув
край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные
глаза.
Скосив
глаза направо, Ромашов
увидел далеко на самом
краю поля небольшую тесную кучку маленьких всадников, которые в легких клубах желтоватой пыли быстро приближались к строю. Шульгович со строгим и вдохновенным лицом отъехал от середины полка на расстояние, по крайней мере вчетверо больше, чем требовалось. Щеголяя тяжелой красотой приемов, подняв кверху свою серебряную бороду, оглядывая черную неподвижную массу полка грозным, радостным и отчаянным взглядом, он затянул голосом, покатившимся по всему полю...
Ваше превосходительство! воззрите на стоны несчастного отца,
глаза которого полны слез от нанесенного господином Желваковым оскорбления (и сам не
вижу, что пишу), и оправдайте сим репутацию благодетельного гения, которую весь обширный Крутогорский
край с превеликим удовольствием вам преподносит".
— Я
видел недавно желтый, немного зеленого, с
краев подгнил. Ветром носило. Когда мне было десять лет, я зимой закрывал
глаза нарочно и представлял лист — зеленый, яркий с жилками, и солнце блестит. Я открывал
глаза и не верил, потому что очень хорошо, и опять закрывал.
Съев из последних денег селянку и расстегай, я бодро и весело ранним утром зашагал первые версты. Солнце слепило
глаза отблесками бриллиантиков бесконечной снежной поляны, сверкало на обындевевших ветках берез большака, нога скользила по хрустевшему вчерашнему снегу, который крепко замел след полозьев. Руки приходилось греть в карманах для того, чтобы теплой ладонью время от времени согревать мерзнувшие уши. Подхожу к деревне; обрадовался,
увидев приветливую елку над новым домом на
краю деревни.
Вот он висит на
краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы,
глаза его утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они
видят удивительный мир, лучший, чем все сказки:
видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми
глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
К счастью для себя, поднял воровские
глаза Соловьев — и не
увидел Жегулева, но
увидел мужиков: точно на аршинных шеях тянулись к нему головы и, не мигая, ждали… Гробовую тесноту почувствовал Щеголь, до
краев налился смертью и залисил, топчась на месте, даже не смея отступить...
Тебя Господь своим сподобил чудом;
Иди же смело в бой, избранник Божий!
И нас возьми! Авось вернется время,
Когда царям мы царства покоряли,
В незнаемые страны заходили,
Край видели земли, перед
глазамиЗемля морским отоком завершалась
И выл сердито море-окиян.
Довольно бражничать! Теперь есть дело:
Точить оружие, в поход сбираться!
Удовольствие мое тускло, темнело; к этому прибавилась еще причина; кто не был в тюрьме, тот вряд ли поймет чувство, с которым узник смотрит на своих провожатых, которые смотрят на него, как на дикого зверя, — Я хотел уже возвратиться в свою маленькую горницу, хотел опять дышать ее сырым, каменным воздухом и с какою-то ненавистью
видел, что и это удовольствие, к которому я так долго приготовлялся, отравлено, как вдруг мне попалась на
глаза беседка на
краю ограды.
Весь уезд дразнит доктора «щуром» за его вечно прищуренные
глаза; дразнил и я.
Увидев, что я проснулся, Вознесенский подошел ко мне, сел на
край кровати и тотчас же потянул к своим прищуренным
глазам коробку со спичками…
«Видали вы лист, с дерева лист? — спрашивает Кириллов. — Я
видел недавно желтый, немного зеленого, с
краев подгнил. Ветром носило. Когда мне было десять лет, я зимой закрывал
глаза нарочно и представим лист зеленый, яркий, с жилками, и солнце блестит. Я открывал
глаза и не верил, потому что очень хорошо, и опять закрывал».
На мгновение у меня в
глазах мелькает равнодушное, утомленное лицо священника, но дальше я
вижу только его рукав с голубой подкладкой, крест и
край аналоя.
Прошло шестнадцать лет. Королевич вырос и стал королем. Ах, что это был за король! Красивее его не было юноши во всей стране. Вы
видели лесную незабудку на
краю болота? Ну вот, такие точно две голубые прекрасные незабудки были
глаза короля.